К нему на протяжении XX века прибегали самые разные левые движения, отстаивавшие интересы угнетенных — рабочих, женщин, чернокожих, — от Союза красных фронтовиков Веймарской Германии и испанских республиканцев в годы гражданской войны до кубинских революционеров, «черных пантер» в США, радикальных феминисток и, уже в наши дни, антиглобалистов.
Утвердительный пафос жеста здесь, однако, сменяется на трагический. Скульптурные фрагменты человеческих конечностей, окрашенные в нарочито неестественные, кислотные цвета (акрилом, разбавленным дождевой водой), скрученные или искаженные, словно оплавленные, почти до неузнаваемости, напоминают искалеченную плоть. Причем речь здесь идет не только о последствиях всякого военного насилия, но и более конкретно о чудовищной цене применения химического оружия. Такого как «радужные гербициды» — токсичные агенты «пинк», «блю», «грин», «пурпур», «уайт» и, в особенности, «оранж», которые распылялись с американских самолетов над джунглями в годы Вьетнамской войны (операция «Ranch Hand», в переводе — наемный сельскохозяйственный работник). Проникая в почву и воду, они вызывают тяжелые заболевания, генетические мутации в нескольких поколениях и врожденные дефекты, которые для современных жителей Вьетнама, Камбоджи и Лаоса стали страшной, но почти привычной приметой повседневной жизни — наглядным свидетельством, казалось бы, давно угасшей вражды.